Режиссер: Рената Литвинова
Автор сценария: Рената Литвинова
Продюсеры: Рената Литвинова, Наталья Дубовицкая, Надежда Соловьева
Оператор: Олег Лукичев
Композитор: Земфира Рамазанова
В ролях: Рената Литвинова, Антон Шагин, Софья Эрнст, Галина Тюнина, Светлана Ходченкова, Татьяна Пилецкая, Никита Кукушкин, Ульяна Добровская, Максим Суханов, Хибла Герзмава, Манана Тотибадзе, Кирилл Трубецкой, Михаил Гавашели, Тимур Сурков, Мария Бердинских, Василий Горчаков, Римма Коростелева, Амин Хуратов
Производство: Россия, Фонд «Запределье»
Жанр: драма
Год: 2020
Возрастное ограничение: 18+
Дата выхода в прокат в России: 6 февраля 2021 года
СИНОПСИС: Это было волшебное время, когда царил великий матриархат: женщины влиятельного клана правили на территории Северных полей и жили в ожидании любви… Они были всесильны, и любое их желание исполнялось, но в один миг все изменилось и начался хаос…
СОЗДАТЕЛИ О ФИЛЬМЕ
ПОЧЕМУ СЕВЕР
РЕНАТА ЛИТВИНОВА: Почему Север? Потому что я ненавижу жару. Я сочинила свою версию семьи и ее обитателей со своими незыблемыми законами. В конце концов — это семья, обладающая волшебством, способностью убегать и прятаться от смерти на векторе 13 часа. В каком-то смысле, это семья всесильных, но как они это странно используют — теряя своих любимых!!! Моя героиня, пожалуй, одержима верой дождаться своего Любимого — она в это верит и ждёт, и она бессмертна.
ИСТОРИЯ СОЗДАНИЯ СЦЕНАРИЯ
РЕНАТА ЛИТВИНОВА: Причины любого моего текста — только личные. Я резко уехала из Москвы, уединилась — и только сидела и писала — в каком-то смысле я видела в этом для себя спасение. Знаете, когда с тобой что-то происходит — любая драма — ты ее перетапливаешь в себе через тексты. В данном случае я написала вот такую историю про некий клан и про любовь, которая бывает одна и незаменимая, и без любви везде наступает хаос и все гниёт, включая судьбы.
Первую версию «Северного ветра» я написала за месяц, а потом начались поиски актеров, репетиции, и диалоги, роли, даже финал — все стало меняться. У меня на прогоне был спектакль с антрактом даже! Сейчас пьеса идёт 1 час 50 минут и без перерыва, и я ее очень изменила — именно под театральные законы — и они совсем не такие, как в кино — моя пьеса очень плотная, там бесконечное число новых годов и проходит чуть ли не столетие в жизни Северного Клана. А в кино нужна одна какая-то линия — часть персонажей исчезли — иначе вышло бы перенаселение.
В театре пьеса была крайне насыщена по событиям — в кино это все не вмещалось — кино всё-таки любит воздух и тихие места — поэтому сейчас из своего оставшегося материала я монтирую сериал — и он опять совсем другой — не как в кино. В целом вышел странный эксперимент: сочинив текст про Северный клан, я получила сразу три разных произведения — пьесу в театре, полную фантасмагории, кино – наоборот, сказочное и одновременно реалистичное, сосредоточенное на любви и ее вечном ожидании, и ещё о великом матриархате — ведь в моей северной стране «правили женщины в отсутствии и в ожидании любимых мужчин».
СПЕКТАКЛЬ В МХТ
РЕНАТА ЛИТВИНОВА: Постановка в МХТ — это был мой первый театральный опыт — и мне казалось — это похоже на режиссуру в кино — поэтому так легкомысленно вступила в эту воду. Опыт оказался для меня открытием, испытанием, я шла страдательным путём — в кино ты всегда можешь вырезать провисы, скучные места и пустоту, а в театре надо все сразу довести до какого-то «идеала» и по ритму, и по актерской игре… А это достигается исключительно репетициями. В целом — наверное, все это заняло год жизни. Но это многому меня научило в профессии. Но кино я люблю всё-таки больше. И работая в театре — думала, что это огромная репетиция моего нового фильма. Спасибо Табакову, который выпустил спектакль и дал мне такой шанс. Теперь спектакль идёт уже третий год — всегда с аншлагами.
СОФЬЯ ЭРНСТ: В спектакле я играла много ролей — роли сестер (их всегда играет одна актриса), она же — роль жены внука. Плюс я довольно долго играла Маргариту. И почтальоншу, и Смерть. Мы менялись ролями, поэтому Рената тоже много ролей переиграла. Вступая в новый проект, я хорошо понимала, что это будет не телеспектакль, а совершенно отдельное произведение с новыми персонажами, с новыми акцентами. Я не знала, как именно оно получится, но я всегда готова ввязаться в любую авантюру с Ренатой, потому что она обладает магией — все, к чему она прикасается, становится значимым.
РЕНАТА ЛИТВИНОВА: Про театральных и киношных актеров — есть разница всё-таки — в театре играют крупнее, громче — это древний вид искусства, должно быть слышно и видно из последнего ряда — а кино — это близкий крупный план и иногда без слов — поэтому я смешивала всех актеров — есть очень театральные и из них никак этого не выбить. А потом на многие роли появились другие исполнители, а в театре выбираешь того, кто есть в труппе. Кто свободен. Кто вообще хочет работать — я всегда повторяла, что работаю с теми, кто хочет работать со мной. А это был дебют в театре, как режиссёра, возможно, не все хотели тратить своё время на что-то неизвестное.
ИСТОРИЯ
РЕНАТА ЛИТВИНОВА: Главный герой, которого замечательно и совсем нетипично для себя, сыграл Антон Шагин — мой сын — теряет единственную любимую девушку, и, даже не допуская мысли о ее потере — придумывает себе, что она вернулась — просто в образе сестры … Ведь они вначале так похожи… Но когда он вглядывается — кем хотел подменить любимую погибшую Фанни — по-моему, он просто сходит с ума — он не выдерживает потери Фанни, ему никто не нужен, кроме той, единственной и все остальные — они просто подделки. Такое бывает — люди сходят с ума от потерь. Этот парень Бенедикт — законченный идеалист — он переселяется в свой придуманный мир, где Фанни ещё жива и там ждёт ее, умершую, буквально пришив к своей груди ее портрет. И, пожалуй, это моя версия жизни — что любимый может быть только один. И нельзя менять их. И что человек не любящий никого — он бессмысленный. И все без любви теряет смысл и силу — и это просто образ — эти белые некогда поля внутри стали прогнивать заодно с деньгами, сейфами и прочими семейными ценностями… И начинается великий хаос — пока не вернётся на эти поля снова любовь. Да, в виде одной единственной любимой или любимого!
АКТЕРЫ И ГЕРОИ
РЕНАТА ЛИТВИНОВА: Я обожаю всех своих киноактёров — как они сыграли и сколько сил отдали своим персонажам — некоторые были совсем на похожи на себя прежних — и Шагин, и Ходченкова, и Соня Эрнст. Конечно, я восхищена Пилецкой — питерская легендарная актриса, 93 года — какая она породистая, профессиональная, четкая, мощная — глаз не оторвать! Такие рождаются одна на миллион. Столько силы и здоровья душевного и служения своему делу. Из молодых — невероятный Кукушкин Никита, очень талантливый, и мой любимец из МХТ им Чехова — Кирилл Трубецкой — этакий тип Дягилева, злодея или беззащитного маленького человека — амплуа его огромно. Словом, я собираю любимых — из которых потом можно по слоям вытаскивать что-то совсем неизведанное и выстраданное — я очень требовательна к исполнению — ведь пленку не переснимешь — тебе дано несколько дублей и уже нет шансов поправить, как в театре — поэтому надо играть, как неудобно, как болезненно, чтобы убить все наигранность и фальшивость.
Тексты я всегда переписываю под актеров — если уж совсем не приклеивается — выкидываю целыми сценами. В фильме должна быть и тишина тоже, в отличии от театра. В театре все должно катиться и не отпускать — в кино также — не должно провисать энергетически, но достигается это разными способами. В кино есть монтаж — но не скрою, что в театре я словно репетировала свой будущий фильм — я из текста вынимала совсем другие смыслы и конфликты. И я давала актерам место для импровизации. Если они такие, как Света Ходченкова — она может сама много привносить в роль — без всякой «перетопки» — вывернуть во все стороны — у неё идеальная актерская форма — такая редкость в наше время. Не знаю, какой ценой она ее достигает, но это в ней вызывает бесконечное уважение.
БЕНЕДИКТ — АНТОН ШАГИН
АНТОН ШАГИН: Однажды мне позвонила Рената, сказала, что хотела быть увидеться и рассказать про свой новый фильм. Мы не были знакомы. Мне стало интересно, потому что Рената очень неординарный человек. Но пока она не запускалась, я уехал сниматься в другой картине, что-то по срокам у нас не совпадало, Рената искала другого артиста, но потом все же еще раз пригласила меня на встречу, я приехал, и оказалось, что это уже первый съемочный день. Мы пожали друг другу руки, и через пару дней я уже снимался в фильме «Северный ветер». Сценарий заранее Рената не высылала. На спектакль я специально не ходил, чтобы не повторяться. И для Ренаты это была принципиальная позиция — не повторять спектакль. Все же кино — это другое средство выражения. Я думаю, что спектакль не похож на пьесу, и фильм не похож на спектакль. В общем, я увлекся историей в изложении Ренаты, а сценарий прочел уже на съемках и был удивлен такой масштабной саге.
Мой герой — Бенедикт, он сын Маргариты, которую играет Рената. Он наследник имения, где происходит главное действие. Он, возможно, первый мужчина, который однажды возглавит это государство, этот фантасмагоричный северный клан, в котором много лет правят женщины. Он — однолюб, он ждет свою любовь всю жизнь, он преданно ищет и ждет встречи и его ожидание, так скажем, вознаграждается. Он проходит путь… А ведь всегда интересен персонаж, который меняется — не просто стареет, а происходит внутреннее переключение, эволюцию личности. Бенедикт проходит ее от влюбленного юноши до полного мизантропа и тяжело психически больного человека. На экране будет показан весь путь. Наши герои постоянно встречают Новый год. Каждый раз — новый Новый год. Это определенное путешествие во времени.
Для меня каждая роль по-своему сложная, потому что я всегда стараюсь создать характер. А эта роль — одна из самых сложных, потому что тут нужно было подключать какие-то особенные качества, фибры души должны быть открыты. Когда ты на площадке работаешь с человеком, который одновременно и сценарист, и режиссер, и художник, и твоя киномама, тут надо было подключаться многогранно. У нас были полуимпровизационные дубли. На базе того текста, который был написан Ренатой. В этом и есть соавторство, но оно всегда было основано на фундаменте, заложенном автором. Это творчество, и это очень непросто… Очень важно слышать друг друга…
Что касается моей основной партнерши Софьи Эрнст, то мы учились в одной мастерской, хоть и в разные годы, но это помогло нам. Очень неловко играть нелюбовь к очаровательной девушке. И я на съемках даже говорил ей, что не могу кричать ей в лицо… И Ульяна — молодая актриса, в чем-то неопытная, но искренняя, красивая, талантливая. Мне с ней тоже было очень комфортно.
СОФЬЯ ЭРНСТ: Да, мы с Шагиным из одной мастерской — Игоря Золотовицкого, но учились в разные годы. Поэтому есть какой-то общий стержень в нас и общие точки. Он мне не чужой человек изначально. Он такой классный парень, что ему было тяжело по роли так сильно меня не любить, потому что по-человечески мы друг другу симпатичны, у нас добрые приятельские отношения. И он даже говорил: «Прости, мне так тяжело кричать на тебя», у него были порывы даже извиниться… Понятно, что это не имеет никакого смысла, но ему явно было некомфортно проявлять свое такое мужской начало, такая жестокость в жизни ему не свойственна.
ФАННИ — УЛЬЯНА ДОБРОВСКАЯ
РЕНАТА ЛИТВИНОВА: Ульяна никогда не училась на актрису — она учится в Королевской Академии искусств в Антверпене — более того, снималась, когда нужен был юный подросток. За годы съёмок она перестала стесняться, но у неё появился акцент. А вообще она учится на фэшен — это на дизайнера одежды и прочих аксессуаров — что оказалось трудным делом. Актрисой она бывает только у меня на проектах. Поэтому работать с ней легко. Можно прикрикнуть.
УЛЬЯНА ДОБРОВСКАЯ: Мама всегда читает мне свои сценарии, мне всегда очень интересно. Поэтому я заранее знала про роль, но мама часто дополняет, или сокращает, приспосабливает роль под артиста, или сразу берет людей, которые с ее точки зрения лучше всех транслируют посыл и характер персонажа. Сниматься у мамы для меня всегда довольно нервно, потому что я понимаю, что нужно не ударить в грязь лицом и не подвести ее.
Моя жизнь сейчас занята учебой, и было немного сложно совмещать обучение и съемки, я постоянно летала между странами, и в понедельник с самолета ехала на уроки. Но справилась в конце концов.
Честно говоря, я очень бы хотела в будущем сделать маме к какому-нибудь фильму вообще все костюмы, чтобы у нас был, так сказать, максимальный дуэт. Но это будет возможно, наверное, только лет через лет пять-семь.
Я сыграла Фанни — девушку-совершенство, в которую влюблен Бенедикт. Я вообще не верю в концепт идеального человека, я считаю, что когда ты влюблен ты, так сказать, ослеплён любовью и сам ставишь этого человека на воображаемый пьедестал. В этом фильме Бенедикт настолько ослеплён ей, что она нам кажется идеальной. Он любит ее красоту, доброту и то чувство, что между ними — ее любовь. И, в сущности, я играла любовь к нему.
Мне кажется, что если кого-то так сильно любишь, то после смерти этого человека, твоя жизнь теряет смысл, теряет важный элемент и уже жизнь не та, и в этом проведена метафора в фильме, что Фанни — это тот самый элемент в этом мире северных полей, и с ее исчезновением все рушится.
ФАИНА — СОФЬЯ ЭРНСТ
ОЛЕГ ЛУКИЧЕВ: Блестящая роль у Софьи Эрнст, это ее лучшая роль в кино, мне кажется. Очень тяжелая роль. Сыграть одновременно принижение, унижение, несчастного человека, которого все вокруг ненавидят, и одновременно любовь — это очень сложно. Ее героиню очень жалко, хотя она сама виновата — пыталась занять не свое место… Но все равно вызывает симпатию.
СОФЬЯ ЭРНСТ: В фильме я играю Фаину. Но я бы не хотела рассказывать о том, какая она. Потому что все, что я могу сейчас сказать, будет в некотором смысле философским эссе на тему роли Фаины в фильме «Северный ветер». А на самом деле, после того как авторы создали произведение, они расстаются с ним, и оно уже принадлежит зрителю. И если я сделала свою роль хорошо, то у зрителя будут рождаться собственные мысли. Это очень важно, чтобы они родились, а моя расшифровка сейчас не имеет никакого значения.
Я очень хорошо знала текст пьесы, но уже на этапе сценария он отличался от театральной пьесы, и я понимала, что он еще сильнее изменится. У меня к тому моменту уже был большой опыт работы с Ренатой, и поскольку она сама — автор своих текстов, то она легко правит их в процессе работы: может дописать сцены, может на монтаже поменять сюжетные линии. Она к своему материалу беспощадна. Она, как хирург, режет свой материал.
Я обожаю Ренатины тексты… Они действительно уникальные, неординарные, и она так ловко играет с языком… Может быть, поэтому мы так сошлись — у меня всегда тоже была такая страсть к манипулированию языком, потому что русский язык очень поддается этому: даже преставление слов в предложении или какие-то эпитеты, которые вроде бы не стыкуются с каким-то понятием, но ты вдруг их стыкуешь и понимаешь, что образ становится яснее. Рената в этом просто виртуоз, а еще она образовывает новые слова и делает это так, что ты думаешь: «а почему такого слова нет?». Дети так делают — они не знают, как что-то называется и придумывают свои слова. Моя дочка не знала, как называются мюсли и сказала: «почему ты не ешь свои сыпки?». И вот Рената такая же непосредственная. Она очень хорошо знает русский язык, поэтому использует его в придумывании новых форм. И это очень привлекает. А еще у нее чувство юмора потрясающее, в ее текстах очень много юмора. И когда я смотрела на плейбек, я понимала, что жизнь удалась, потому что я сыграла в своем любимом фильме. Ты иногда смотришь фильм и понимаешь, что ты не можешь в нем сыграть, потому что он снят уже давно, а тут ты смотришь свой любимый фильм, который ты будешь пересматривать много раз, а еще ты сыграла в нем роль.
МАТИЛЬДА — СВЕТЛАНА ХОДЧЕНКОВА
ОЛЕГ ЛУКИЧЕВ: Меня поразила Светлана Ходченкова — она настолько четко выполняла все сложные Ренатины задания. Рената часто показывает актерам, что им делать. И повторить это невозможно. Света была единственная, кто мог. Она — инопланетянка. Любые задачи ей доступны.
СВЕТЛАНА ХОДЧЕНКОВА: Прежде чем предложить мне роль, Рената пригласила меня на спектакль, а уже после мы разговаривали про пробы. Первое, что Рената сказала мне — история будет очень красивой. А когда ты пересматриваешь картины Ренаты и понимаешь, что она за личность, странно отказываться от ее предложений. Естественным решением было согласиться. Тем более что я давно хотела с ней поработать.
У меня было две роли в этом фильме — актриса и горбунья. В монтаже осталась только актриса. Она немного алчная, но очень добросовестная. Чтобы исполнить свою «роль», она требует репетиций, она абсолютно уверена в своих талантах и возможностях.
Актрисе играть актрису вдвойне тяжело, потому что надо играть, что ты играешь. Это такое утрирование — тут много иронии, насмешка над собой, сложно это играть под прямым углом… Это только кажется, что, играя «актрису», можно «подворовать», у кого-то скопировать. То, что я играю — это то, как я сама себе представляю актрису, которая очень-очень хочет покорить и удивить аудиторию, и верит в то, что она невероятно талантливая.
ВЕЧНАЯ АЛИСА — ТАТЬЯНА ПИЛЕЦКАЯ
ТАТЬЯНА ПИЛЕЦКАЯ: Я много слышала о Ренате Литвиновой, и первая встреча с ней меня очень порадовала, поэтому я с удовольствием приняла участие в ее картине, не разочаровалась и с нетерпением жду выхода этого фильма в прокат.
Когда я спросила Ренату, кого мне надо сыграть, она сказала — это семейный клан и вы — старшая в клане. Потом я прочла сценарий и осталась очень им довольна. Роль у меня небольшая и особенно не сложная, но атмосфера была очень творческая и приятная. Очень трудно было ездить туда-сюда, я ведь работаю в двух театрах в Санкт-Петербурге, поэтому приходилось постоянно перемещаться между городами.
ЛОТТА — ГАЛИНА ТЮНИНА
ГАЛИНА ТЮНИНА: Меня пригласили на пробы. В спектакле я не была занята. Мы с Ренатой прежде не работали и нигде не сталкивались. Это для меня был неожиданный момент, и он меня заинтересовал. Мы встретились, Рената мне рассказывала про проект, и мне нравилось то, как она это делала. История была, на мой взгляд, запутанная, а она рассказывала так, будто это дважды два четыре. И я сказала: «я буду делать так, как вы рассказываете». Я понимала, что Рената — человек неспокойный, она будет допридумывать, менять, переделывать сюжет. Предчувствия меня не обманули, но меня это не приводило это в расстройство.
С моей героиней особенно ничего не менялось, но порой Рената перепридумывала сцену и сообщала, что моя героиня тоже в ней участвует. То есть я иногда приходила на съемку и знала, что у меня будет сцена, но ее содержания не знала. Многих артистов это раздражает, они хотят приходить на смену готовыми, знать текст, быть уверенными в сцене. А меня такая история даже воодушевляла, эти неожиданные появления моей героини в сценах, которых не было, вынуждали меня быть внимательной, следить за тем, что происходило и происходит, уметь подыгрывать — это необходимое искусство драматическое. Из таких нюансов состоит природа фильмов Ренаты.
О героине подробно я не хотела бы рассказывать, скажу лишь, что она — старшая сестра героини Ренаты, она озабочена семейным укладом, исполнением семейных традиций, чтобы это ядро семейное оставалось, чтобы не разлетались члены семьи, чтобы все были рядом, чтобы соблюдались праздники, чтобы этот очаг всегда горел. Она лишена какого-то личного очевидного счастья, но находит в себе силы и интерес жить счастьем других людей. В их большую семью входят новые люди, женятся дети, появляются внуки. Это такое существование в веках. А моя героиня — опора этого дома и этой семьи. И мне это тоже было интересно.
ОЛЕГ ЛУКИЧЕВ: Галя Тюнина — актриса величайшая. Если бы не театр, она сыграла бы в кино очень много. Она очень красивая женщина. А сыграла сестру Маргариты — жадную, трясущуюся над деньгами, такую старуху-процентщицу.
СОФЬЯ ЭРНСТ: Галина Тюнина!!! Я в восторге от этой актрисы, я ходила на ее спектакли и думала: «Ах, вот это звезда! Вот это актриса!» Я даже помыслить не могла, что мы окажемся так близко в работе, и я перед ней даже немного трухала… Чуть-чуть… Но она очень теплый человек. В этой картине все отлично подобрались — за кадром действительно у всех были хорошие отношения.
ПРОФЕССОР ЖГУТИК — НИКИТА КУКУШКИН
НИКИТА КУКУШКИН: У меня интересная история с этим проектом — Рената утвердила меня на роль Профессора Жгутика. И в какой-то момент я понимаю, что съемки уже начались, а мне никто не звонит. Мы вроде бы все придумали, репетировали, но никто не звонит. А спустя несколько дней звонит Рената и говорит: «Здравствуйте, съемки идут, у нас другой актер, но не могли бы вы приехать на съемочную площадку?» У меня репетиции в театре, уже какая-то занятость, но я разворачиваюсь через сплошную и еду к Ренате. Приезжаю, понимаю, что процесс идет, а мне говорят: «Не могли бы вы побыть здесь в декорациях, потому что актер, который играет эту роль, на обеде». И вот я сижу в этой декорации, понимаю, что фильм снимается, где-то ходит актер, который играет мою роль, а что я тут делаю — не ясно. Часа через полтора меня переодевают и вызывают к Ренате, а она говорит: «Ну что, Никита, будете играть эту роль?» Потом позвали мою партнершу Манану Тотибадзе, у которой Рената спрашивает: «ну что, как тебе он? Ну ладно, нормально». Потом мы поехали выбирать костюмы, и в этот же день я уже снимался. Я сразу понял, что попал в сказку, в другой мир, и тут не надо нормально относиться ко всему, что происходит, я в сказке — и это круто.
Моя роль — Профессор Жгутик, его линия с самого начала была довольно внятно прописана. Он — пластический хирург, который безумно полюбил одну из Северного клана, героиню Мананы Тотибадзе. Мне нравилась элегантность этого персонажа, какая-то его стать, мне было интересно себя в таком пробовать. Линия Профессора Жгутика — это история болезненной любви, когда ты влюбляешься настолько, что уничтожаешь объект своей любви. Настолько люблю, что готов убить.
Мне очень нравилось то, что юмор в сценарии и на площадке чем-то схож с моим… То есть мне было близко понимание юмора Ренаты.
ОЛЕГ ЛУКИЧЕВ: Блестящая пара — Манана Тотибадзе с Никитой Кукушкиным. Он, пластический хирург, сделал из своей носатой, упитанной возлюбленной фотомодель. Отрезал ей желудок, отрезал нос, а потом она ему изменила, и он пришил все обратно — это очень смешно и грустно.
СЕКРЕТАРЬ МАРГАРИТЫ — КИРИЛЛ ТРУБЕЦКОЙ
СОФЬЯ ЭРНСТ: Наш товарищ Кирилл Трубецкой — мы держались друг друга. Мы из одного театра, почти все спектакли вместе и в любой сцене я всегда могу опереться на него как на партнера. Его присутствие очень важно, он в себе воплощает Ренатины фантазии, замыслы, атмосферу, он хорошо чувствует Ренатин мир. И для меня это очень важный составной элемент. Мне кажется, что я тоже хорошо чувствую эту атмосферу.
ОЛЕГ ЛУКИЧЕВ: Кирилл Трубецкой купался в своей роли. Я не знаю, какой он актер, но было чувство, что он не играет, а живет. Они с Ренатой составляли яркую комедийную пару.
РЕЖИССЕР, АВТОР СЦЕНАРИЯ, ПРОДЮСЕР, АКТРИСА, МАРГАРИТА — РЕНАТА ЛИТВИНОВА
ОЛЕГ ЛУКИЧЕВ: Я знаю Ренату давно. Она очень художественно одаренный человек. Мы сделали вместе много самых разнообразных работ. Лично мне с ней очень легко и интересно, она никогда не перестает удивлять. Она — настоящий художник, исчезающий вид….
Рената очень чуткий человек. Все, кто находится рядом с ней, прошли проверку. Она очень точно чувствует фальшь и отторгает быт, который ей не интересен. Конечно, с ней сложно, иногда я чего-то не понимаю, но все равно мы говорим на одном языке, и надеюсь, что я хоть немножко ей соратник, потому что я пытаюсь реализовать ее фантазии, перевести их на визуальный язык. Я верю, что наши фантазии совпадают, очень ценю то, что мы вместе делаем.
ОЛЕГ ЛУКИЧЕВ: Героиня Ренаты вроде злодейка, но и к ней испытываешь сочувствие. Она делает плохие дела, по сути истязает жену своего сына, но при этом сама трепетная и легко ранимая… У нее перепутаны злодеи и хорошие. Ее и жалко, и ненавидишь одновременно.
ГАЛИНА ТЮНИНА: На площадке я наблюдала Ренату в качестве режиссера, актрисы, драматурга, продюсера, художника по костюмам, художника по гриму, и меня удивляет до сих пор ее безудержные храбрость и мужество. Я не знаю, как она это выдерживает и какую надо иметь внутреннюю силу. Дело же не только в физической усталости, но и во внутренней. Ведь каждая эта ипостась требует внимательности и сосредоточения. А ведь это еще и ее произведение, которое она отдает людям, которые будут его играть, говорить ее текст, который очень личностный. И она не всегда может согласиться с тем, как они это делают. Рената часто требует звучания слов. И противится изменению их порядка. Ее текст иногда написан таким поэтическим размером, который не всегда улавливается. И это тоже казалось мне очень необычным и интересным. Нельзя назвать это очевидным, но подспудно можно услышать, что ее текст — это белый стих. И Рената очень строго следила за тем, чтобы это не было уничтожено. Потому что артисты, подминая роль под себя, нередко убирали ее возвышенный ритм до бытовой узнаваемой речи… А Рената очень не любит бытовую привычную для всех интонацию обыденных отношений, она очень не любит проявления мещанской интонации. Все, что нарушает эту музыку, которую она пытается писать, она очень активно защищает. Иногда доходило даже до ссоры и жестких требований — чтобы был выучен ее текст, даже если он был написан прямо перед съемкой. А если она видела, что артист что-то сочиняет, но попадает в ее природу, она к этому не придиралась. Надо отдать ей должное — она человек в этом плане очень бескомпромиссный. У меня была сцена, которую Рената считала очень важной для моей героини, и она говорила, что мы должны ее снять, на это потребуется весь день, мы должны в нее погрузиться…. Я даже начала беспокоиться, смогу ли я сделать то, что она хочет. На сцену, действительно, ушел весь день, но вечером Рената сказала: «нет, вы знаете, эта сцена — совсем не то, она не пойдет». Я видела, что она расстроилась. И я расстроилась. Потому что когда ты что-то делал, а результат не получился, то остается ощущение долга — ты должен это сделать. Тот день закончился грустно, мы разошлись почти молча, поняв, что результат этого труда не войдет. Долгое время мы к ней не возвращались. И я думала, что, может быть, Рената притерпится за это время и решит, что сцена все-таки хорошая, но нет, Рената изменила в ней атмосферу, обстановку и текст и мы ее сняли очень легко и быстро.
ОЛЕГ ЛУКИЧЕВ: В любое время дня и ночи, Рената всегда красавица. Как ей это удается – не знаю. У нее была фантастически тяжелая задача. Съемки продолжались до 2 часов ночи, а то и до 4-х утра. Нужно было быть режиссером, продюсером, актрисой, женщиной, и всегда хорошо выглядеть. Нереально тяжелая задача. Но она справилась, это ясно видно на экране.
СВЕТЛАНА ХОДЧЕНКОВА: Я не так часто работаю с режиссерами-женщинами. Это было интересно — совсем другая энергетика, другая подача материала, другая постановка режиссерских задач. Уже в процессе проб и репетиций я понимала, что здесь будет много импровизации, а для актера это — замечательный подарок. У нас была абсолютная свобода для занятий именно творчеством. Рената — удивительный режиссер и обладает удивительной чуткостью к артистам. Я очень благодарна ей за то, как она нас берегла и как о нас заботилась. В то же время Рената очень требовательная — она же автор, это ее история, она досконально видит, что должно быть на площадке в плане реквизита, костюма, украшений, всего…. Она лично следила, чтобы одно к другому подходило, всех сама одевала. Рената такая одна, она вправе приходить на площадку и быть дивой всегда.
СОФЬЯ ЭРНСТ: Рената безжалостно тратит всю себя — свое здоровье, свои нервы. А когда свое израсходовано, ей приходится подключать дополнительные ресурсы в виде нервов окружения, но это абсолютно нормально. И я могу точно сказать, что съемки у Ренаты — это не работа, а абсолютно творческий процесс, искусство, магия кино. Рената — достояние нашей страны, она — единственная действующая дива, она таким образом живет, и не важно — в объективе она или просто за хлебом вышла. Она неординарна, экстравагантна, женственна, и это ее постоянное состояние, она такая всегда…
ГАЛИНА ТЮНИНА: В Ренате есть кураж по жизни, кураж бесстрашия, она сразу интересно и нужно соприкоснуться со всем, что несет в себе какой-то внутренний запрет. Даже если это представляет угрозу для ее здоровья, для самочувствия, даже если впереди опасность, может загореться декорация — она сразу идет туда. Однажды она привела на сцену животное — оленя с большими рогами. И хозяин сказал, что его нельзя трогать за рога, потому что он боднет. И Рената тут же схватила его за рога. В ней есть момент провокации — ну что вы все боитесь? Она не пытается обезопасить себя. По площадке она шагала на огромных шпильках, не боясь упасть. Наоборот, она не боится падать. Когда сложно, трудно и нельзя, она идет первая. Такова ее природа. Я бы не назвала ее бунтаркой, это не бунтарство, это внутренний кураж. Иногда она в этом очень смешная и трогательная. Но у нее железный характер, что иногда создает для нее проблемы в отношениях, но это необходимо, без этого ничего не делается, ни в театре, ни в кино. Нельзя быть просто милым, чтобы тебя все любили, быть добрым для всех, потому что ты должен сделать дело.
ГАЛИНА ТЮНИНА: Очень интересно было наблюдать, как Рената, находясь в кадре как артистка, дает задачи всем, кто в кадре и за кадром. Отвлекаясь на других, она путала все на свете — текст, мизансцену, забывала, сбивалась, тут же негодовала… И в этом она была очень трогательная. Особенно забавно было наблюдать, как Рената работала с оператором: она ему ставила задачу, слушала аргументированный ответ, почему эта задача не может быть выполнена, но все равно продолжала ставить ту же задачу, говоря: «да, я понимаю, что так невозможно, но мне нужно именно так». Наш оператор Олег Лукичев был очень терпеливым. Я думаю, что ей эти съемки дались очень нелегко. Она никогда не жаловалась, но я иногда искренне ей сочувствовала, потому что та тяжесть, которая на нее обрушивалась, может раздавить.
ХИБЛА ГЕРЗМАВА: Рената — невероятная придумщица, она волшебница, я с удовольствием с ней поработала. Я ее бесконечно уважаю. Она потрясающая актриса, она — эталон стиля и стержня. Она никогда ему не изменяла. И это звучит и работает.
АНТОН ШАГИН: Рената вообще колдунья. Она нас всех околдовала. Я не знаю, как у нее все это получается. Она очень творческая, она всегда в поиске, это невероятно интересно, очень фантазийно. Творчество — это и есть ее любовь. Она не может жить без творчества, жить, не творя, не создавая, не экспериментируя, не привнося в этот мир красоту. И она всегда собирает вокруг себя только очень талантливых людей. Я всегда поддерживаю авантюру и чувствую, что Рената — настоящий режиссер и сценарист. Она — ниндзя в своем деле. Мне было интересно, насколько авантюра может дойти. Сотрудничать с Ренатой — это большое путешествие, где встречаются различные ситуации, но это всегда достойно.
НИКИТА КУКУШКИН: Ренате абсолютно по фигу — дива они или не дива, это вообще для нее не важно. Есть ощущение, что она на своих высоченных каблуках и поле перейдет запросто. На площадке она говорит на своем языке. Она руководит по-своему. Но руководит. Параллельно играет главную роль. И все это — сказка. Не жанр фильма, а Рената — сказка, то, как это все снималось — это сказка.
ТАТЬЯНА ПИЛЕЦКАЯ: Я Ренату очень хорошо понимала, и она как режиссер мне очень понравилась. Я работала со многими режиссерами, и она в моей памяти в первых рядах, и дай бог ей здоровья… Она человек очень целеустремленный, знающий, что ей надо и требующий от актеров все, что она задумала. Она — большая умница, хороший режиссер и чудесная актриса.
ЗЕМФИРА РАМАЗАНОВА: Она не мягкая и не слабая, она и уверенная, и сомневающаяся. Рената очень творческая, хаотичная. Иногда это выглядит завораживающе, а иногда вносит в процесс сумятицу. Творческий ум, воображение — вот чего больше всего в Ренате, поэтому ее часто называют странной, но на самом деле она очень понятный разумный человек, только очень творческий, и это прекрасно.
НАДЕЖДА СОЛОВЬЕВА: Рената очень вежливая с группой. Если ей кажется, что что-то происходит не так, она может пожаловаться, но никогда не публично. Она вообще человек закрытый. Группа относится к ней с трепетом. Все понимают, что она — человек необычный и у людей возникает чувство причастности к чему-то необыкновенному, важному, большому. Но в то же время Рената — невероятный трудоголик и она совсем не воздушная фея, она жесткая и она четко знает, чего хочет, сбить ее с этого почти невозможно. И она очень талантлива, фантастически талантлива.
Мы давно работаем с Ренатой, поэтому уже приспособились друг к другу. У нее просто слишком много шапок — автор сценария, режиссер, креативный продюсер, актриса. Конечно, у нас были споры из-за бюджета, ведь Рената хочет, чтобы все было по высшему счету, а это не всегда возможно. Но никогда не было такого, чтобы она чего-то хотела, а я была категорически против.
ОЛЕГ ЛУКИЧЕВ: Рената — художник, но она в то же время четкий, реальный, конкретный продюсер. Она девушка с серьезным характером. Как это совмещается в одном человек — загадка. Может она просто не человек? Надо взять у нее кровь – проверить из чего состоит.
АНТОН ШАГИН: Что я буду вспоминать об этом фильме? В первую очередь — саму встречу с Ренатой. Это был для меня метафизический опыт. Рената очень тонко чувствует, у нее есть свой канальчик, через который она где-то ловит сигналы и дарит людям красоту. Рената — настоящий смелый свободный художник, который несет на себе ответственность от начала до конца. Она изящная, нестареющая, неувядающая красота — и в жизни, и на экране. Время от времени я вдруг ловил себя на мысли, что у меня мама — Рената Литвинова. И от этого вырастала улыбка на лице… Я очень рад, что мне довелось с ней сотрудничать… Я безмерно ей благодарен за доверие и за этот путь.
ПРО СЪЕМКИ
НАДЕЖДА СОЛОВЬЕВА: Я давно работаю с Ренатой, я помогала ей и со спектаклем, это был не чужой материал для меня, поэтому то, что она пригласила меня к участию в «Северном ветре» было естественным, но в то же время это большая честь для меня. Поначалу мы хотели пригласить продюсерскую компанию, которая взяла бы на себя весь продакшн, но потом решили, что будем снимать все сами.
Это очень необычный проект — уникальный симбиоз красоты, сказки и смелости Ренаты. Взяться за такой фильм было очень смелым шагом для нее. Все-таки авторское кино — это как правило социальные драмы, жанр, востребованный кинофестивалями. А здесь — необычная и очень красивая сказка про любовь, при этом полностью авторское кино.
ОЛЕГ ЛУКИЧЕВ: Проект рождался непросто: от замысла до реализации прошло много времени — год или больше. C самого начала было понятно, что мы имеем дело с нереальной сказочной историей, живущей по своим законам. Потом началось самое интересное — придумывание этого сказочного мира. Сначала хотели снимать в настоящем особняке, потом решили строить декорацию.
Мы построили декорацию площадью около 1000 кв. метров. Придумали ее так, чтобы все пространства были соединены друг с другом. Выстроили ее под себя, под все наши мысли, идеи и задумки, создали свой мир. Это была очень сложная декорация — за ней были нарисованы фоны, за которыми мы расставляли деревья и выкладывали искусственный снег. За окнами то дул ветер, то падал снег. Трижды за съемочный период декорация менялась. В начале фильма она была новой — классическая усадьба. Потом мы ее старили — отрывали обои, сквозь стены прорастали кусты, корни. В конце декорация превращалась в состаренное запущенное пространство — вздыбленный пол, сожженная мебель, черные кусты. Декорация постепенно старилась, меняла цвета, прогорала…. Важной задачей для нас было создать ощущение правды. Но не реализма, а художественной правды – как, например, у Тима Бертона.
Были у нас и реальные объекты, мы снимали настоящую старую, почти разрушенную усадьбу. На въезде в нее мы сделали свои ворота, решетки, столбы — все было придумано и приставлено. И снова создавали ветра, пускали снег…
Ренате было очень тяжело, на нее выпала огромная нагрузка – режиссер, продюсер и актриса – и это всё она. При температуре минус 20 мужественная Рената снималась в вечернем наряде, при этом руководила съёмочной группой. Слабина? Нет — слабина и Рената — это понятия несовместимые. Она скорее в драку полезет. Только бой… Однажды мы снимали в натурном объекте с проломанной крышей. Группе запретили в нее заходить, но Ренату не остановить. Она первая, не боясь обрушения, заходила в аварийное здание и выходила на камеру, как ни в чем не бывало. Однажды мы снимали в движущемся вагоне метро, это был вагон 30-х годов, в нем задымилась проводка — может наша энергия его воспламенила, а может просто проводка плохая, это не важно. Важно, что остановить вагон и выйти было нельзя. Продолжали снимать, надеясь, что все-таки доедем до станции. В общем, было то холодно, то жарко, и это наше постоянное прекрасное состояние.
Рената импульсивная и непредсказуемая. Поэтому мы должны были быть готовы снимать во все стороны, реагируя на меняющиеся состояния вокруг. Куда «северный ветер» подул, туда и снимаем — только успевай на 360 градусов крутить шеей. Звучит безумно, но это очень интересно. С теми, кто все распланировал и все знает наперед — скучно. А с Ренатой — наслаждение. У меня было несколько камер, одна подвижная, всегда была в гуще событий, жила вместе с актерами. В декорации было около 300 осветительных приборов: такое огромное количество света — большая радость для оператора. Особенно когда вы с режиссером одинаково понимаете, что такое красиво.
Никогда не было такого — встали, поговорили, сняли тупой восьмеркой. Рената всегда ищет чего-то необычного, какой-то особой внутренней чувственности. Она как путеводная звезда, за которой приятно следовать. Фантазии у нее всегда в избытке, хватит на десятерых. Никакой художник так не придумывает наполнения кадра, как она. Рената необычайно трепетно относилась к каждой сцене — к костюмам, к реквизиту. И каждая вещь, которую она утверждала для кадра, была живописна и уникальна. Никакого быта. К вещам она относилась так же, как и к актерам — все было подобрано очень точно, тонко и неслучайно.
Рената всегда добивается всего, что ей нужно. Иногда наши разговоры были для посторонних непонятными. Она может в одном предложении сказать три противоречащих друг другу вещи, но я ее понимаю.
Однажды Рената сказала: «хочу снять нуар». — «Зачем? Это тут не в стиле!?!?». — «Нет, — настаивала она, — нужен нуар, мы без него не можем». Мы сняли узкую полоску света, разрезающую ее глаза — и это фантастически смотрится в фильме! Рената мыслит образами, чувствами, настроениями. И это прекрасно для диалога режиссера с оператором.
Актерские сцены было снимать особенно сложно. Актеров всегда много. Рената — женщина ураган. Никто не знал, как будет развиваться сцена — куда кто пойдет, откуда кто выйдет. Она репетировала с актерами, а дальше начиналась сцена, и надо было быть готовым к любому развитию событий. Это всегда был полет. Импровизация.
У нас снималось очень много самых разнообразных животных – олень бродил по декорации, собаки лежали у камина, кошки прыгали по кроватям, ворона прикуривала Ренате сигарету, мышь тянула маленькую карету — было весело.
Старинные машины — они никогда не повторялись. Мы сделали оммаж Голливуду 30-х годов. Сцена, где Рената едет на машине под песню Земфиры, снята как в старом Голливуде — на черном фоне с большим количеством световых приборов.
Самым запомнившимся был первый съемочный день. Мы приехали в ВДНХ, в конный павильон: сталинский ампир, со всех сторон окна, цирковая арена, гелевые шары, фактуры фантастические… Мчались кони, мы подвешивали Софью Эрнст к потолку. С первого дня мы не искали легких путей.
НАДЕЖДА СОЛОВЬЕВА: Во время съемок у Ренаты — безудержный полет фантазии, в этом есть некоторая сложность для съемочной группы. Рената действительно может за один съемочный день придумать три разных варианта. Конечно, она заранее знает, что она хочет снимать, но во время съемок она смотрит за динамикой, может придумать какие-то эпизоды на ходу, и нашему исполнительному продюсеру приходится это исполнять.
СВЕТЛАНА ХОДЧЕНКОВА: Я хорошо помню эту сцену на ипподроме — там скакала белая красивая лошадь, но нам было очень сложно снимать, потому что лошадь пробегала во время реплик и закрывала нас от камеры, и приходилось снимать много дублей и повторять одно и то же.
СОФЬЯ ЭРНСТ: Я в этот момент висела подвешенная под куполом арены, мне привезли неудобную подвешивалку и у меня жутко болели ребра, и каждый раз, когда лошадь перекрывала кого-то в кадре, я понимала, что мне предстоит еще один дубль.
ГАЛИНА ТЮНИНА: Когда мы снимали зиму, должен был идти снег — это очень снежный фильм. Но снега не было, его катастрофически не хватало ни для жизни, ни для работы. Рената пыталась придумать какие-то экспедиции, но я не могла, потому что — театр. А снега не было и не было. И вдруг нашли что-то недалеко от Москвы… Снег шел и не останавливался, был дикий холод, мы очень мерзли, он падал в кадре и за кадром, и я подумала, что природа помогает художникам, и когда ты чего-то очень-очень хочешь, она уступает. Природа уступила этому фильму.
НИКИТА КУКУШКИН: На площадке мне все очень нравилось. Ценностью являлся сам съемочный процесс. Акт искусства был уже в том, что происходило между людьми. Это был постоянный поиск — а что? а куда? не понимаю! — я это надолго запомню и с удовольствием повторил бы, мне было прикольно. Особенно интересно было то, что мы всегда находились в кадре вместе. И еще нас постоянно кормили. Почти вся еда в кадре настоящая. Мы так по чуть-чуть подъедали, а потом в какой-то момент нам говорили: «Ну хватит уже есть, не хватит буженины».
Мы постоянно прыгали из одного Нового года в другой Новый год. Это было безумно. «Господи, подскажите, Максим, в каком мы сейчас году?» — спрашивал я у Максима Суханова. — Какое событие происходит после какого? На площадке происходило много всего неожиданного — то вдруг оленя привели… то снег пошел… чистая сказка. А я ведь просто запрыгнул в поезд, который уже уехал… У всех были читки, встречи, а я просто впрыгнул и помчался в эту неведомую даль… Я даже не успел прочитать последний драфт сценария.
ХИБЛА ГЕРЗМАВА: В кино я снималась впервые. Я — театральный солдат, в оперном театре все совсем по-другому. Там все продиктовано расписанием, там нет пауз, потому что все подчинено спектаклю. В театре я бы за полсмены эту роль сделала, но я пришла, настроившись на длинный день. Меня грели, поили чаем, кормили фруктами. Кино — другая история.
ТАТЬЯНА ПИЛЕЦКАЯ: Съемки были довольно сложные, мы снимали в большом павильоне, в нем были выстроены декорации с громадными окнами, шел снег, это было очень красиво, но было очень холодно, отовсюду дуло… Но такова природа кино — у меня было много разных съемок и разных сложностей, которые надо было преодолевать…Главное, чтобы результат был хорошим. Естественно, сейчас техника съемок совсем другая, я привыкла к пленке, но мне было очень приятно, что Рената командовала: «Мотор!». А техника другая, отснятое сразу можно посмотреть, я этого не люблю, не люблю на себя смотреть в процессе работы…
НИКИТА КУКУШКИН: Бывают реально разные съемочные процессы. Некоторые ты вспоминаешь и говоришь: «Какая же у нас была крутая команда, и фильм хороший получился!», или наоборот. А здесь было ощущение, что мы все попали в какую-то черную дыру и уже не контролировали происходящее. Наш космический корабль куда-то летел, а управляла им Рената. И это было очень круто.
ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ МИР — КОСТЮМЫ И ДЕКОРАЦИИ
НАДЕЖДА СОЛОВЬЕВА: Рената любит коллективные решения. До определенного момента она сомневается, советуется, мы много обсуждали по поводу выбора артистов. Но не по поводу костюмов — это полностью ее территория, на ее никто не может заходить. Даже с художником по костюмам ей сложно, продюсеру точно незачем вмешиваться.
ОЛЕГ ЛУКИЧЕВ: В фильме герои встречают новый год 13 раз. И каждый раз Рената придумывала наполнение столов. Стол ни разу не повторяется. То это стекло и огромные стерляди по центру… То — когда война — газеты, яйца и черный хлеб. Каждый год — разный концепт, но ничего случайного в кадре.
ТАТЬЯНА ПИЛЕЦКАЯ: У нас на каждый Новый год были потрясающие костюмы, и головные уборы, и прически. Порой я даже не понимала, зачем мне нужно одеваться так, это было неожиданно, но это очень приятно.
СВЕТЛАНА ХОДЧЕНКОВА: Костюмы были придуманы совместно. С художниками нашего фильма я уже давно знакома и много лет работаю, мы встречались и на съемочных площадках, и на разных фотосессиях. Но здесь мы совсем оторвались — пробовали все, что в голову приходило: у нас не было никаких классических вариантов, мы творили и сумасбродствовали — кто-то приносил какие-то бусины в волосы, какие-то цветы, что-то постоянно привязывали к волосам, все это кололо и натирало, но выглядело потрясающе. Процесс примерки костюмов — один из самых запоминающихся моментов. Рената лично приносила что-то из своих закромов — какие-то вещи были Balenciaga, какие-то — винтажные, во время примерки костюмов было очень много, и все очень красивые.
СОФЬЯ ЭРНСТ: Костюмы — кайф. Грим, костюм, прическа — для меня это очень важно и, возможно, в этом заключается моя актерская природа, благодаря этому всему персонаж начинает жить отдельно от меня, это все диктует и характер персонажа, и его пластику, и это очень помогает. В этом смысле Рената сделала такую подробную, такую добросовестную подготовительную работу — все персонажи были придуманы до начала съемок, а на площадку пришли готовенькие. И это такая редкость — работать в такой безумной красоте, когда ты имеешь дело не с исторической костюмной картиной, а сказочной — с фантазией на тему разных эпох 20 века.
АНТОН ШАГИН: Костюмы в развитии роли очень помогали… Костюм, пиджак, бабочка, кофта, очки — все это создавало образ Бенедикта. Наш художник по костюмам Надя Васильева — гениальная личность, я потрясен ее талантом и преклоняюсь абсолютно. Однажды она принесла мне очки, и сказала, что это очки Алексея Балабанова, ее мужа… И я играл в этих очках, один из Новых годов встретил в них. Надюша — богиня, великая женщина…
СОФЬЯ ЭРНСТ: У Ренаты огромное количество всяких штучек и аксессуаров. Она очень увлечена антиквариатом — везде находит склянки, предметы, скальпели, ей нравятся красивые вещи, они их везде покупает, а потом эти вещь выходят на сцену в ее произведениях, потому что произведение — это ее дитя, и она вкладывает в это дитя все нажитое.
ГАЛИНА ТЮНИНА: В нашей декорации есть ощущение театра — в ней нет правдоподобия мира, это некое придуманное сочиненное сказочное пространство, в чем-то искусственное, но оно создает ощущение художественного кино. Но его искусственная сдержанность становится важнее правдоподобия жизни. То же самое с костюмами. Когда смотришь на них, думаешь — что это за стиль? Что за время? Это — сочиненное время. Собранное из ощущений, где все преувеличено, приподнято, точка реализации где-то высоко. Тема любви тоже преувеличена, доведена до абсурда, который становится высшей реальностью. Любая тема — смерти, любви, смерти как другой стороны жизни — Ренату интересует каждое проявление, и у нее оно всегда гипертрофированно, чтобы это можно было не только увидеть, а как будто потрогать. И когда огромный мир сводится к одному человеку, которого можно разглядывать. Но это не искусственность, а художественность. В художественности есть этот укрупненный момент, крупный план — одна из граней жизни. И все эти грани у нее острые, она жизнь создает в объединении этих противоположностей — из взаимооталкивающихся людей, из конфликтов, из неприятия и в то же время — любви. И все это вместе создает ощущение жизни. Рената называет это произведение сказкой, но в любом случае это некое сочиненное пространство — не придуманное, а увиденное.
МУЗЫКА — ЗЕМФИРА И ХИБЛА ГЕРЗМАВА
НАДЕЖДА СОЛОВЬЕВА: Было заранее известно, что в фильме будет музыка Земфиры. Рената четко объяснила Земфире, что она от нее ждет. И все, что сделала Земфира, было очень органично. Земфира — потрясающий кинокомпозитор. Она понимает, что здесь она не главная, что главное здесь — Ренатино кино. И ее музыка очень комплементарна фильму, музыка — герой этого фильма…
ЗЕМФИРА РАМАЗАНОВА: Обычно мы работаем с Ренатой так: — «Земфира, у меня кино/спектакль, премьера тогда-то, нет ли у тебя каких-нибудь отрывков?». Потом, конечно, мы и обсуждаем, и спорим, но я всегда уступаю режиссёру, потому что это ее работа, и именно режиссёр складывает все элементы картины в целое. Чтобы написать музыку для фильма, мне достаточно сценария и обсуждения с Ренатой.
Мне понравилось работать над арией. Я не назвала бы это арией — это скорее музыкальный этюд с академическим вокалом высокого класса. К Хибле Герзмава я отношусь очень тепло, но это отношение никак не влияет на создание музыки — в моем случае.
ХИБЛА ГЕРЗМАВА: Я — давняя поклонница Ренаты, она потрясающе талантливый человек, я бывала на ее спектаклях много лет назад. Мы лично не были знакомы. Я жила в Лондоне, у меня был контракт с Ковент-Гарден, и вдруг она мне позвонила. Я была удивлена — чем я могу помочь Ренате Литвиновой? Она мне рассказала, что у нее есть пьеса, по ней будет ставиться спектакль, а потом — фильм. И она хотела, чтобы я спела музыку Земфиры. Я сразу согласилась, мне было очень интересно поработать с Земфирой, я знакома с ее ранним творчеством, особенно люблю композицию «Небо Лондона». Закончив контракт в Ковент-Гарден, я приехала в Москву, мы встретились на звукозаписывающей студии, Земфира показала мне материал, мы доработали его. Это — ария для голоса, она без текста, это вокализ. Мы записали… Потом я была на спектакле и Ренаточка озвучивала эту арию, мне было очень приятно, что мой голос звучит в спектакле. А дальше Рената пригласила меня в кино. Это было на Мосфильме, очень трудная смена с утра до вечера. Там была актриса Татьяна Пилецкая, потом она приходила ко мне на концерт в Питере, и я признавалась ей в любови, она потрясающая актриса. Рената собрала прекрасный актерский состав, удивительной красоты картинка и вообще удивительной красоты фильм… Это сказочно, очень неординарно, очень изысканно, очень жизненно… Я думаю, что люди с удовольствием посмотрят эту картину.
Я сыграла оперную диву, которая, как подарок, приезжает в дом на Новый год, чтобы спеть перед гостями. У меня был потрясающий костюм, космическая прическа… Рената предложила мне сделать платье, но мы поговорили, я поняла, что ей нужно и надела своё бархатное черное платье. Ренате оно понравилось. А сверху она дала мне свой изумительный плащ Balenciaga, мне сделали потрясающую прическу и получилась блистательная дива — в бриллиантах и в короне.
Сценарий целиком я не читала, мне Рената рассказала суть картины, и мне было интересно, но так как я появляюсь как оперная певица — у меня есть своя линия в картине, и главным было выстроить именно ее, придумать мое появление. Мне нужно было правильно прийти, иметь правильные глаза и лицо, это появление должно было быть очень эффектным. Мы много беседовали на эту тему, репетировали, готовились к моему эпизоду очень тщательно. Рената уделила мне очень много внимания. Это было очень творчески. Имен Земфиры и Ренаты было достаточно, чтобы я согласилась сниматься в этой картине. Но и весь остальной актерский состав был таким замечательным, так что я очень радуюсь и горжусь, что у меня случилось маленькое появление в этой картине.
Земфира написала красивое произведение. Это — бельканто. Эта ария специально написана для кино, она отличается от классической арии.
В фильме я другая оперная дива — резкая, с взмахами рук и эмоциональными жестами. В опере мы так не жестикулируем, но музыка Земфиры это диктует. На сцене я бы это делала сдержаннее, но Рената просила очень экстравагантную диву. Сложность состояла в том, что в кино приходилось петь под фонограмму. В театре мы никогда этого не делаем, опера — это живой вид искусства. А здесь я отдельно учила свою фонограмму и под нее пела в голос. Для того, чтобы была эмоция, даже в руках, надо обязательно петь голосом. Особенно когда речь о такой специфической арии.
Меня камера любит, я с удовольствием снималась бы еще. И не как приглашенная певица, а может быть, даже маленькую роль сыграла.
СКАЗКА ПРО ЛЮБОВЬ И СМЕРТЬ
СОФЬЯ ЭРНСТ: Сказка для артиста — это предел мечтаний. Потому что сказка — это чистое поле для всего невероятного. Артист ведь занимается придумыванием, воображением реальности, значит, в артисты идут фантазеры, романтики, воображатели. В реальном пространстве ты всегда понимаешь, что такого не бывает и такого тоже, а в сказке можно проявлять себя так, как в обычной жизни люди себя не ведут, и эта установка очень освобождает.
СВЕТЛАНА ХОДЧЕНКОВА: Сказка — это что-то из детства — я в детстве представляла себя и Снегурочкой, и Царевной Несмеяной в разных ипостасях. Моей любимой книжкой был «Аленький цветочек», я очень любила наряжаться в костюмы — делала пышные бальные юбки из одеял и покрывал. Я очень любила сказки. Люблю и сейчас.
АНТОН ШАГИН: «Северный ветер» — это сказка, фантасмагория, рассказанная очень изысканным языком талантливого автора. Для меня эта история про Любовь, про ожидание Любви, про встречу с ней. Про единственную Любовь… Как может быть Любовь вторая? Само слово Любовь употребляется только в единственном числе. Грамматически можно и во множественном, но мы ведь не говорим «мои любови». Мой герой ждет свою любовь всю жизнь. Он знает, что он потерял ее, но все равно ждет. И героиня Ренаты тоже ждет. Это про любовь в очень объемном понимании — через призму семейных отношений, в которых всегда есть и любовь, и нелюбовь. Но для меня Любовь была отправной определяющей точкой. Нелюбовь очень разрушительна. Мой герой ожидает свою любовь с нелюбимой женой, с этой Фаиной, которая просто воспользовалась ситуацией смерти Фанни и фактически обманом женила Бенедикта на себе. Это тяготит их обоих и всю семью.
А нелюбовь — это то, что переживает героиня Софьи Эрнст. Это вызывает у зрителя сочувствие. Она очень несчастная, но так бывает — она любит Бенедикта и думает, что однажды он ответит ей взаимностью, но переключения не произошло. Она должна его отпустить, но она не отпускает… Она любит, а он не любит, и не полюбит… Если ты любишь, а тебя нет — надо отпустить, потому что не привяжешь. Не заставишь… Когда любовь не взаимна, это страдание для обоих.
СВЕТЛАНА ХОДЧЕНКОВА: Мне интересно наблюдать за тем, как артисты это воплощают, все, что касается любви и смерти. Но если в любви — понятно — есть какая-то романтика, и на нее всегда интересно смотреть с любого ракурса, то смерть — это всегда что-то загадочное, это интересно изучать.
СОФЬЯ ЭРНСТ: Я могу вспомнить Джессику Лэнг в роли смерти. А вот в роли любви вы кого-то можете вспомнить? Потому что любовь — это Бог, и у бога не может быть лица, а смерть — это страх, самый большой страх перед темнотой, а там может быть что угодно. А любовь нельзя себе представить лицом…
Тема смерти и любви — это всегда интересно, потому что это два основных в жизни мотива: тебе надо шевелиться, потому что жизнь конечна, а надо что-то успеть. А любовь — это то, чего все хотят и ради чего все — и деньги, и все остальное — это для того, чтобы получить любовь. Ну, это как Форт Боярд — у тебя есть задание, чтобы получить ключ, и песочные часы, которые тебя ограничивают во времени. Смерть — это часы, а любовь — это ключ, у всех примерно одно и то же.
ПРО СМЫСЛЫ
СОФЬЯ ЭРНСТ: В этом фильме, как мне кажется, каждый зритель считает свою трагедию — в кого что попадает, у кого, где больное место, оно и резонирует. Ведь трагедия здесь есть не только у Фаины, а у каждого героя. Конечно, это очень больно, когда ты любишь, а тебя не любят. И эта боль, и этот страх быть нелюбимым знакомы очень многим людям. Для меня самая больная тема в фильме — это тема упадничества: дружная большая семья, живущая в красивом, роскошном доме, в какой-то момент начинает разрушаться… И семья, и дом, и деньги — все гниет… Для меня это очень страшно, когда все разрушается. Система, кажущаяся такой стабильной, изобильной и благополучной, на самом деле оказывается хрупкой, и если один элемент ломается, то за ним может посыпаться все, как домино.
НИКИТА КУКУШКИН: Для меня это история о семье, которая по истечении многих-многих лет приходит в негодность. И на протяжении этих многих лет обнажаются потаенные скрытые отношения между членами этой семьи. За всей этой красотой, за этими вензелями — плесень, ветра, поля, штукатурка облезлая и холод….
ГАЛИНА ТЮНИНА: Для меня этот фильм — личная история одного человека — Ренаты. Если говорить о жанре, то его можно назвать сказкой, можно — мелодрамой, но я бы назвала это сочинением на тему жизни… Это история семьи, которая идет от ее истоков и двигается дальше — одни люди уходят, другие — появляется… Это как движение воды — ощущение, что это будет всегда, и этого не будет никогда. И в теме любви есть ощущение, что она будет всегда, что человек всегда будет пытаться найти любовь — терять, пытаться догнать, вернуть, ощутить… И в то же время никогда не будет ничего повторяющегося, потому что любая история индивидуальна и лична, никакой момент любви не может быть повторен. В этом и есть абсолютное несовершенство этого пути человека — стремление у вечному, которое всегда конечно для человека.
ХИБЛА ГЕРЗМАВА: Для меня суть этого фильма в том, что у людей есть разные жизни, и эти жизни сплетены, она как нити из прошлого в будущее или из будущего в прошлое. Эти нити, которые соединяют людей, они очень важны…. И люди должны жить эту жизнь и ценить ее. Я бы сказала, что «Северный ветер» — это неординарная, очень интересная, сказочная картина, и я не знаю, как она будет в наше время жить в прокате, но я бы очень советовала всем посмотреть на эту красоту.
ТАТЬЯНА ПИЛЕЦКАЯ: Это фильм про человеческие отношения, которые очень тонкие и очень ранимые, и подходить к ним надо очень осторожно. Моя собственная семья совсем не похожа на ту, что в фильме: я совсем другая и семья совсем другая и жизненные критерии у меня тоже совсем другие, но новый год мы тоже встречаем вместе.
АНТОН ШАГИН: Рената сняла масштабную картину, семейную сагу, с серьезным постановочным размахом. И этот фильм невероятно глубокий, в нем каждый может узнать и свои пороки, и недостатки, и добродетели… Это, безусловно, про каждую семью, про семейные отношения. Про то, как мать и сын слышат друг друга без слов… Думаю, что можно назвать «Северный ветер» семейным кино… черной семейной комедией…
НИКИТА КУКУШКИН: Любой фильм — блокбастер или другой — будет жить ровно столько, сколько будет идти в прокате. Ну и в самолете потом, чтобы кто-то убил время. А этот фильм создавался как акт искусства. Он может быть кому-то близок, а кому-то — нет, кого-то захватит, кого-то — нет. Но это акт искусства! Поэтому его гораздо интереснее посмотреть на большом экране. Такой истории необходимо особенная подача.
ОЛЕГ ЛУКИЧЕВ: Этот фильм невозможно описать словами, в нем очень много всего разного несоединяемого, но при этом всё находится в гармонии друг с другом. Все фильмы Ренаты про любовь. Вообще все творческие люди снимают про любовь. Это не обязательно любовь к мужчине или к женщине, это просто про любовь ко всему окружающему ее миру.
MUST SEE
ТАТЬЯНА ПИЛЕЦКАЯ: Что зритель получит от этого фильма? Я полагаю, что зрителю будет интересно узнать, какими бывают человеческие отношения. В фильме есть много ситуаций для многих узнаваемых, и я полагаю, что зритель уйдет удовлетворенным. И я сама буду очень рада после фильма выйти к зрителям и поговорить. Надеюсь, что этот кошмар с ковидом закончится. И мы увидимся со своими зрителями.
ОЛЕГ ЛУКИЧЕВ: Смотря этот фильм, нужно отдаться настроению, не нужно искать стройный сюжет, логику событий. Нужно просто попасть в этот мир и начать в нем жить, слиться с автором и воспринять этот мир глазами Ренаты… Обещаю – такого вы еще не видели.
СОФЬЯ ЭРНСТ: Бывает, тебе снится какой-то странный, но очень захватывающий, красивый сон. Тебя будят, а ты очень хочешь его досмотреть, потому что там есть что-то такое, чего нет в твоей обычной жизни. Он такой не бытовой и такой сказочный, и ты можешь в нем испытывать какие-то очень яркие чувства, для которых в жизни нет пространства. «Северный ветер» — это возможность посмотреть такой сон наяву или подсмотреть чужой.
ГАЛИНА ТЮНИНА: У режиссера Литвиновой есть свой зритель, и это очень хорошо. Это как у каждого театра есть свой зритель — тот, который ждет, который постоянно знает и ходит, тот, который вместе с тобой переживает неудачи или не самые очевидные удачи, твои взлеты и победы и который не разлюбит и не предаст, если у тебя что-то не получилось. Это доверие к режиссеру, который не должен тебя развлекать, с которым тебе хочется поговорить. И мне кажется, что у любопытствующих зрителей, которые могут заглянуть на этот фильм, откровения не будет, потому что все авторы, все писатели всегда говорят об одном и том же. Это не значит, что все их фильмы похожи, но это значит, что темы его не меняются. Здесь вас ждет продолжение разговора. А то что у Ренаты есть свой зритель, и он есть не только в России — это безусловно. Как у режиссера, как у актрисы. Эти люди точно ждут премьеры нашего фильма. Но, надеюсь, что после «Северного ветра» зрителей у Ренаты станет намного больше.
АНТОН ШАГИН: «Северный ветер» — это совершенно удивительная, сказочная, фантасмагоричная, совершено индивидуальная и ни на что не похожая история. Про любовь, которой в наше непростое время должно быть больше. И еще этот фильм про красоту. В его эстетике и в его замысле красота и любовь — это основополагающие вещи, незыблемые постулаты. Пусть эта история увлечет зрителей. И обогатит их сердца любовью и красотой.