Роман екатеринбургского писателя Алексея Сальникова «Петровы в гриппе и вокруг него», впервые опубликованный в журнале «Волга» в 2016 году и удостоенный премий «НОС» и «Национальный бестселлер», довольно быстро завоевал не только восхищение критиков, но и читательскую любовь. Модернистское повествование, необычный стиль и живой язык автора привлек продюсера Илью Стюарта, который купил права на экранизацию.
«В тот момент мы с Кириллом Серебренниковым как раз заканчивали работу над фильмом «Лето» и думали о каком-то следующем нашем шаге. Тогда и пришла идея, чтобы Кирилл написал сценарий по этой книге, – вспоминает Илья Стюарт. – И так совпало, что в то же время в театре «Гоголь-центр» по инициативе Кирилла готовилась постановка спектакля по роману «Петровы в гриппе, и вокруг него». Это показалось нам судьбоносным совпадением, хотя, конечно, это два совершенно разных, независимых друг от друга проекта. Но это лишь подчеркивает, насколько богат текст Алексея Сальникова, что его можно интерпретировать совершенно по-разному и в театре, и в кино».
«Роман «Петровы в гриппе» невероятно богат темами, мотивами, лейтмотивами и построен по симфоническому принципу: какие-то сюжеты всплывают, какие-то уходят вниз, какие-то все время повторяются, как в сознании больного гриппом героя романа… Это симфоническое письмо мне безумно в Сальникове нравится – рассказывает режиссер Кирилл Серебренников».
Петров, Петрова и все вокруг
«Серебренников известен своим точным, неожиданным кастингом. Это всегда по-снайперски точное попадание», – говорит Илья Стюарт.
«У меня есть теория, что кино снимает себя само, – признается Кирилл Серебренников. – Оно выбирает, кто ему нужен, кто – нет, оно выбирает тех артистов, кто должен в нем быть. У «не тех» артистов оказываются заняты даты съемок, они не приезжают на пробы, с ними расстаются уже по ходу подготовки… Наш фильм «выбрал» себе правильных людей. И, мне кажется, возникла прекрасная команда артистов, с которыми было очень увлекательно работать».
Семен Серзин (Петров)
На роль Петрова Серебренников пробовал несколько актеров, а театральному режиссеру и актеру Семену Серзину, в итоге исполнившему эту роль, изначально предложил поставить по книге спектакль. «Да, я предлагал Сене как режиссеру сделать это в театре, но потом подумал, что он и должен сыграть Петрова, – вспоминает Кирилл Серебренников. – Петрова играть непросто, у него функция наблюдателя, практически рассказчика, надо отказаться от актерской «выразительности» и сыграть внешне неприметного молчаливого, «обычного» человека».
«Я читал роман режиссерским взглядом, применимым к тому, как сделать спектакль. Мне понравилась книга, но я не представлял и не представляю, честно говоря, как это можно сделать в театре. – признается Семен Серзин. – Мне показалось, что это очень хорошая литература, где очень много происходит не на самом деле, а в воображении. Я сразу подумал, что можно из этого сделать классное кино, потому что эти образы и это время очень сочные, насыщенные. И, в итоге, Кирилл Семенович это и сделал».
Кирилл Серебренников: «Петров представляет, скорее, зрителя. Петров – это наши глаза, наши ощущения, наша память детства, в нем есть душевное богатство – он любит сына – и есть талант – он рисует комиксы. И потому нужен был артист, который мог быть «теплым», чувственным, красивым и при всем этом не был бы «киногероем». Я сразу для себя решил, что это будет Сеня Серзин. Он прекрасный артист да еще с режиссерским сознанием. Идеально для Петрова».
Семен Серзин: «Этот Петров как-то интуитивно из меня вылез. Петров интроверт, все время в своих мыслях, он не озвучивает то, что с ним происходит. Это было одновременно и интересно, и не просто. Еще сложно было постоянно кашлять: я кашлял больше, чем говорил, и уже сам начинал верить в то, что я реально болею».
Очень важно для персонажа Петрова было правильно придумать внешний образ
«У Семена костюм должен был быть очень точным, поскольку он на протяжении всего фильма ходит в одной и той же одежде. Костюм должен был не раздражать глаз и быть при этом очень естественным, – рассказывает художник по костюму Татьяна Долматовская. – Сеня притащил свитер своего отца, Кирилл Серебренников – свои ботинки. А дальше я занялась поиском верхней одежды, а точнее дубленки. Уже не помню, было ли это прописано у Сальникова, или она мне просто пригрезилась, но мне нужна была именно дубленка. Я прочесала всю Москву, весь Питер, весь интернет, и в итоге нашла «ту самую» дубленку. И как только мы Семена увидели в этом свитере, ботинках и дубленке, перед нами материализовался наш Петров. Так всего три вещи сложили образ».
«И хотя мы вообще не похожи с моим героем, эта история для меня очень личная. У меня не было ощущения, что это съемки, что я артист, который снимается в фильме. Я родом из Мурманска и в Екатеринбурге много раз бывал, и мне вся эта хтонь беспросветная, полупьяная, темная, зимняя, в общем-то, близка», – продолжает Семен Серзин.
Чулпан Хаматова (Петрова)
Роль супруги главного героя исполнила Чулпан Хаматова.
«Я читала книжку, как только она вышла. Читала в самолете. Она мне показалась очень смешной и очень талантливой, я хохотала так, что стюардессы просили меня смеяться потише, – вспоминает Чулпан Хаматова. – А когда Кирилл Серебренников сказал, что будет снимать фильм по книге и предлагает мне роль Петровой, я с невероятной радостью приняла приглашение».
«Чулпан никогда такое не играла: она всегда играет про добро, а тут нужно было сделать какую-то уникальную сальниковскую маньячку, практически сверхженщину. Мне показалось интересным предложить ей эту роль. Уверен, что такую Чулпан вы никогда раньше не видели. Даже съемочная группа на площадке иногда была ошарашена этой нашей Петровой, которая получилась, кстати, не совсем такой, как в романе», – рассказывает Кирилл Серебренников.
Чулпан Хаматова: «Отойти от книжного и сформировать другой образ Петровой мне очень помог костюм, который сочинил мне Кирилл и художник по костюму Татьяна Долматовская. Цветовая гамма, казалось бы, какие-то совершенно неуместные, нелепые детали, которые я не буду раскрывать, сразу все определили для меня – и походку, и взгляд. И еще комиксы, которые по сюжету рисует Петров, а для фильма нарисованные Андреем Фальком, тоже помогли увидеть героиню со стороны. Все это было очень интересно, я ничего подобного никогда в кино не играла».
Юрий Колокольников (Игорь)
Роль Игоря в фильме сыграл Юрий Колокольников.
«Я не читал книгу до съемок: я не люблю читать книжки впопыхах, а по времени тогда не получалось сесть и сконцентрироваться на романе, – признается Юрий Колокольников. – Но я прочитал сценарий, и он меня очень заинтересовал.
Кирилл Серебренников: «Юра влетел в проект в последний момент, но стало понятно, что никто бы лучше его эту роль не сыграл. В его Игоре есть детскость, метафизика и полагающееся ему зловещее обаяние».
Юрий Колокольников: «Петровы в гриппе» – это абсолютно кислотный трип с погружением в какие-то другие пространства и цивилизации. Меня, как человека, который сам немножко странно смотрит на этот мир, всегда это привлекало. Я помню, Кирилл мне говорил, что мой герой, как Аид – некая инфернальная энергия, субстанция, которая в виде этого персонажа Игоря присутствует среди людей».
Кирилл Серебренников: «Игорь многолик, как и все персонажи этого фильма. Мне было важно придумать какого-то совершенно нового Юру, чтоб его не сразу узнали. Он много снимается, у него яркая фактура, и это было непросто…»
«Мы долго делали разные пробы грима, костюма, – продолжает Юрий Колокольников. – У моего персонажа несколько возрастов. Один Игорь существенно моложе меня, а другой – намного старше. Потрясающий гример Мария Тутукина занималась моими внешними трансформациями: каждый день по два часа перед съемками мне делали сложный пластический грим. Съемки «Петровых в гриппе» – это был чистый кайф. Все мои воспоминания об этом проекте, как о каком-то безумном приключении».
Иван Дорн (Сергей)
На роль Сергея Кирилл Серебренников неожиданно для всех пригласил музыканта, певца Ивана Дорна.
Кирилл Серебренников: «Мне все говорили: ты сумасшедший?! Он не сможет, не справится, ведь там помимо драматических кусков, нужно еще и технически все запомнить и сыграть 18-минутную однокадровую сцену без склеек в десяти локациях. Но я, понимая его психотип, был уверен, что Ваня все сделает. И он сделал, причем виртуозно. Ваня – очень тонкий и талантливый драматический артист».
Иван Дорн: «У меня плохое актерское прошлое: несколько неудачных ролей в кино и сотрудничество с посредственными режиссерами, которые не смогли из меня достать жилу актерскую. Хотя она у меня есть, я это точно знал. Доходило до того, что ко мне подходили поклонники и говорили: «Вань, не снимайся в кино – пой, сочиняй музыку, кино – не твое». И я зарубил себе на носу, что больше в кино никогда сниматься не буду. Но когда мне предложил сняться у себя в фильме сам Кирилл Серебренников, я для себя это воспринял, как шанс реабилитировать свое прошлое. Ну и как вообще можно отказать такому режиссеру?»
Кирилл Серебренников: «Сергей – альтер-эго главного героя, им же выдуманный персонаж, с которым он ведет диалог и убивает потом внутри себя. В романе ему уделено много места, а в фильме – вставной эпизод, отдельный номер».
Иван Дорн: «Я подумал, что раз так все сложно, то, наверное, будет очень интересно. А сложность была в том, что у меня был один длинный кадр минут на 18. Огромное количество людей рядом, много проходов и мизансцен, огромный монолог в финале, музыка, пиротехника, нельзя было упасть в грязь лицом. (Смеется.) И за два дубля мы все сняли».
Юлия Пересильд (Марина/Снегурочка)
«Книжку я читала до приглашения на проект и была ею совершенно очарована: мне было очень смешно и любопытно ее читать. Главное слово, которое возникло у меня после прочтение – сюрреализм. Когда этот сюрреализм в твоей жизни происходит, то ты его толком не замечаешь, ты к нему уже привык. А когда читаешь это со стороны, тут, конечно, смеховая истерика случается, – вспоминает Юлия Пересильд. – Мою героиню зовут Марина, и у нее есть одна особенность: она видит людей обнаженными. Помимо прочего Марина – Снегурочка на детском празднике. Я, наверное, класса с пятого и до сегодняшнего дня каждый год выхожу в костюме Снегурочки. Сначала в школе. Потом был период, когда я зарабатывала этим деньги в студенческие годы. А теперь, уже как учредитель благотворительного фонда «ГАЛЧОНОК», я в образе Снегурочки на Новый год приезжаю к особенным детям. Поэтому для меня эта роль была органичной в этом смысле, хотя для моей героини ровно наоборот: для Марины выступить на утреннике было настоящим стрессом.
Кирилл Серебренников: «С Юлей Пересильд мы дружим давно, а в кино работаем в первый раз, но сомнений не было – Снегурочка – это она! У меня, как и у доброй половины россиян, от новогодних утренников сохранились застарелые детские травмы, поэтому к съемке елки из детства Петрова мы вспомнили ВСЕ…У нас было огромное количество детей в костюмах из нашего детства: все эти зайчики, медвежата, космонавты, снежинки. Но иногда все это смахивало на фильм ужасов».
Юлия Пересильд: «Простых сцен в фильме вообще не было, но когда ты находишься в руках такого режиссера, как Кирилл Семенович, в руках человека, который все это уже придумал, понимает, чего он хочет, и куда ведет весь этот сюр, тебе не страшно. Тебе хочется просто не подвести, услышать то, что нужно услышать. В общем, на съемках не всегда было легко, но совершенно точно все было в невероятный кайф».
Юра Борисов (Саша/Дед Мороз)
«Мы с Александром Горчилиным и Викторией Исаковой были в Нормандии на съемках фильма «Кто-нибудь видел мою девчонку?», когда Саша рассказал мне, что будет сниматься в «Петровых в гриппе» в роли Саши. Я подумал, что как было бы круто тоже поучаствовать в этом проекте, – вспоминает Юра Борисов. – А пару месяцев спустя, когда мы вернулись в Москву, Вика познакомила меня с Кириллом Серебренниковым. А вскоре Кирилл Семенович пригласил меня на пробы, и так получилось, что в результате я сыграл Сашу, а не Горчилин. Такая ирония судьбы, но на наши отношения с Саньком это не повлияло. Более того в одной из сцен фильма Саша Горчилин появляется, и, когда героиня Юлии Пересильд спрашивает, «Как тебя зовут?», то он отвечает – Юра».
Кирилл Серебренников: «Юра Борисов и Юля Пересильд– фантастические артисты, настоящие звезды, которые бросились в эту работу бесстрашно и решительно и сыграли эту странную линию «любви-не любви» Деда Мороза и Снегурочки. Я долго не утверждал артиста на роль Саши, она одна из самых сложных в картине, но потом все же решил снимать Юру Борисова, наверное, мне просто очень хотелось с ним поработать: он редкий по профессионализму да еще и умный артист и при этом чудесный компанейский парень, как отказать себе в этом удовольствии?»
Юра Борисов: «Мой герой максимально далек от меня по всем статьям. Поэтому самое сложное было, находясь рядом с Юлей Пересильд, играть человека, которого по-мужски не влечет к ее героине. Еще были сложными, но и самыми интересными съемки Нового года. Это был один из самых любопытных опытов в моей жизни, потому что мы снимали долгие, длинные, однокадровые куски порой по полчаса. Мы реально реконструировали советскую «елку» 1979 года, которую смотрели дети, и параллельно играли еще что-то происходящее с актерами за кулисами этой елки, то, что не видят дети. И вообще я никогда не участвовал в таком действии, где столько крутейших, наиталантливейших актеров, художников, представителей всех цехов находятся в одном пространстве и делают что-то единое. Я был маленьким винтиком во всем этом большом механизме, и это было счастье».
В фильме есть несколько персонажей, которых играют Тимофей Трибунцев, Ольга Воронина, Семен Штейнберг и Георгий Кудренко.
Кирилл Серебренников: «Их главные роли – в истории Снегурочки, черно-белой части фильма. Но они, как посланцы из прошлого в будущее, играют многих персонажей и в других эпизодах, в общей сложности по пять-шесть и даже по семь ролей каждый, совершенно разных и непохожих на себя, благодаря выдающейся работе художника по гриму Марии Тутукиной. Это кино про иногда неуловимые, но прочные связи прошлого и настоящего, про роковые связи, которыми пронизано все наше бытие. Таблетка, которой двадцать лет, может вылечить сегодня больного мальчика. И я подумал, что помимо этой таблетки, должно быть что-то еще, на каком-то игровом уровне, что связывало бы настоящее героев с их общими воспоминаниями. И так Тимофей Трибунцев, Ольга Воронина, Семен Штейнберг и Георгий Кудренкона протяжении всего фильма виртуозно перевоплощались в совершенно разных персонажей».
Татьяна Долматовская: «Для них у нас была особая цветовая палитра, отсылку к которой мы нашли в тексте Сальникова – цвет запекшейся крови. И у каждого персонажа из этой четверки всегда в костюме был один предмет цвета запекшейся крови, по-простому – бордовый».
В путешествии по пространству и времени
Сюжет книги разворачивается в Екатеринбурге, однако по ряду причин съемки фильма проходили в Москве и Подмосковье.
Кирилл Серебренников: «Москва хороша тем, что здесь можно найти все, что угодно. Мы смотрели фотографии Екатеринбурга начала 2000-х, сличали и старались найти тут то, что екатеринбуржцы не отторгнут, не скажут, что у них такого нет. Более того, несколько проездов и пролетов было снято непосредственно в самом уральском городе – машина Петрова мчит по ночному Екатеринбургу и то, что видит маленький Петров из трамвая – знаменитый район Уралмаш. Так что столица Урала в фильме присутствует точно. Хотелось, чтобы люди, живущие в других городах, могли узнать в нашем кино и свой город, это и правильно — кино всегда шире местной топонимики».
«Мы лепили этот Город из каких-то кусочков, элементов, убирая все ненужное и оставляя только суть, – подхватывает художник-постановщик Влад Огай. Собирали его из разных «подмосковий», где еще остались дома культуры с деревянными рамами, с паркетами, с белеными стенами. Мы искали не только и не столько объем или пространство, а детали, которые очень важны режиссеру, актерам и всем нам для создания атмосферы, искали какую-то свою ностальгию. Потому что, как мне кажется, наша связь с прошлым должна еще больше помочь полюбить этот роман, эту историю. Сделать так, чтобы каждый человек, увидев что-то знакомое на экране, почувствовал бы себя персонажем нашего фильма».
Кирилл Серебренников: «Влад Огай – тонкий, чуткий человек и замечательный художник, он стал моим полноценным соавтором в этом фильме, мы вместе и очень скрупулезно создавали мир Петрова, мир его страхов и воспоминаний. Это большая заслуга всей команды Влада и художника по реквизиту Евгения Гигиадзе, который умудрился раздобыть довольно точные и редкие вещи».
Влад Огай: «Мне очень понравилась книга: она подробная, живая, содержательная, эмоциональная. И так как она больше, чем сценарий, то при создании художественного образа мы, в большей степени, вдохновлялись ей. Но для того, чтобы сделать из литературы кино, пришлось искать довольно смелые решения, чтобы визуально воплотить фантазии героя, его память, его большую и сложную жизнь».
Кирилл Серебренников: «В фильме очень много длинных однокадровых сцен, перемещающих героев не только из одного места в другое, но и из одного времени в другое, эти сцены создают ощущение повышенной температуры, передают странное ощущение путешествия по закоулкам нашей памяти».
«Снимать такие сцены очень интересно, хотя и сложно. А иногда и страшновато, потому что нормального, здравомыслящего человека неизведанное всегда останавливает, – признается оператор-постановщик Владислав Опельянц. – Но в то же время, когда ты начинаешь это делать, ты этим заражаешься, этим горишь, хочешь точно, четко выполнить режиссерскую идею. И все этим горели, всем это нравилось».
Кирилл Серебренников: «Визуально – это самая сложная моя картина, без Влада Опельянца, моего постоянного соавтора, сделать это было бы невозможно».
Владислав Опельянц: «С операторской точки зрения эта картина, при всей своей легкости на экране, очень насыщенная. Там огромное количество технических приспособлений, с которыми нам приходилось сталкиваться, длинных планов, смен мизансцен, смен света прямо в кадре, вживую, без всякой примеси компьютерной графики. Это абсолютный hand-made, созданный непосредственно на площадке. И много сцен переходов из одного эпизода в другой. Я таких переходов давненько не видел ни в русском, ни в зарубежном кино. Например, одну из сцен мы сначала снимали на улице, а потом в построенном кусочке этой улицы в павильоне. И мне надо было идеально повторить свет, чтобы зритель не увидел того, что это снималось в разных местах. И, на мой взгляд, нам удалось сделать так, что всех этих сложностей зритель не заметит. Он будет жить и наслаждаться этой атмосферой, плакать и смеяться, а не думать о том, где стоял прибор, как передавали камеру. Это очень важно, чтобы зритель погрузился в материал».
Одна из самых сложных однокадровых сцен – когда герой Ивана Дорна приносит в издательство рукопись, возвращается за ней какое-то время спустя, встречается с Петровым, визуализирует ему куски своего романа, приходит с Петровым к себе домой, где тот его убивает, а дом взрывает – снималась в самый первый съемочный день.
Влад Огай: «Чтобы сделать интересные моменты, когда один объект в однокадровой сцене меняет свое состояние, весь художественный департамент прятался под столами, за дверьми и шторками, и когда актер уходил из кадра, быстро передекорировал все, чтобы актер уже возвращался в иное пространство. Мы все в первый раз это делали, и не знали, как получится. Но вышло здорово и очень содержательно».
Много черно-белых эпизодов фильма снимались в одном из подмосковных Домов культуры. Художникам понравились там не только удобная планировка, подходящие коридоры, кабинеты, аудитории, зал со сценой и пространство за ней, но и сохранившаяся там атмосфера 70-х годов, удивительно подходящая для исторической части фильма. А в большом холле была установлена живая, пушистая елка, украшенная старыми игрушками для съемок сцен детского новогоднего утренника. Но в том же холле проходили занятия по йоге, и пока съемочная группа работала в соседнем помещении, жители поселка занимались йогой прямо вокруг этой елки, среди осыпающихся иголок. А так как съемки были накануне Нового года, то после их окончания елка так и осталась в ДК на радость всей местной детворе.
Кирилл Серебренников: «Мир нашего детства было воссоздать непросто. Мне хотелось, чтоб он был не такой, как принято его сейчас делать – немного глянцевый и приторно-сладкий. Моя память хранит фактуру ткани моей рубашки из детского сада и даже запахи детства, прическу моей мамы, которая работала в школе. Художник по костюмам Таня Долматовская и художник по гриму Маша Тутукина справились с этой задачей блестяще. Ну и, конечно, непросто было одеть огромное количество детей, пришедших на елку 79-го года»
Татьяна Долматовская: «У нас была идея показать, что советская елка – это детская травма, потому что почти у каждого, я уверена, есть своя драматическая история про эти костюмированные утренники. Я делала оммажи коллегам, рассказывавшим про уши Чебурашки или костюм петушка, которые им пришлось надевать на елку, закрывая их детские гештальты. Все эти костюмы делались преимущественно из советских тканей или были максимально приближены к советским расцветкам. И так как они шились заранее, то примерять мне их приходилось на своих детей. И у них все время возникал вопрос: почему же эти ткани такие неприятные?».
Игры с пространством и временем Кирилл Серебренников продолжил и в саундтреке фильма.
Кирилл Серебренников: «В «Петровых» помимо сложной звуковой партитуры, которую делал наш прекрасный звукооператор Борис Войт, очень важны те композиции, которые звучат в кадре и за кадром. В фильме очень много музыки, причем некоторые мотивы повторяются, меняясь от цветной части к черно-белой. У нас одна песня звучит сначала в мажоре, а потом она же в миноре, или сначала – с нормальными словами, а потом какими-то идиотскими. Есть известные композиции в разных аранжировках, которые придумал замечательный музыкант Андрей Поляков со своими музыкантами, а есть специально сочиненные песни. Одна из них на стихи Алексея Сальникова, музыку для которой написал Дмитрий Жук».
О фильме и вокруг него
Илья Стюарт, продюсер: «Петровы в гриппе» – уникальное кино. Ты вспоминаешь детство, пытаешься разобраться в прошлом и настоящем нашей страны, в загадочной русской душе. И еще мне кажется, что это теплый новогодний фильм — очень бы хотелось, чтобы зритель выходил с этим ощущение после просмотра нашей картины».
Владислав Опельянц, оператор-постановщик: «На мой взгляд, это прекрасная, светлая, добрая, ироничная история о нашей жизни. Я бы даже сказал, что, возможно, это современная «Ирония судьбы», и надеюсь, что картина получит и народную любовь».
Юлия Пересильд, актриса: «Этот фильм о всех нас и о нашей прекрасной сюрреалистичной жизни, которую мы не замечаем, а она всегда рядом с нами».
Семен Серзин, актер: «Для меня, наверное, это фильм о невозможности абсолютной любви. О том, что всю свою жизнь ты находишься в бесконечном поиске любви. Находишь ее в разных проявлениях – в любви к жене, к детям, к родителям, к земле, на которой живешь. Но все время это ускользает, а ты пытаешься за это уцепиться. И вот в этом парадоксе и живешь».
Иван Дорн, актер: «На мой взгляд, это фильм о болезненной инертной жизни постсоветского человека. О поиске себя. Мне кажется, в фильме в целом задается вопрос, что такое нормальность, социальная и личная, и где ее границы. И еще это реально метамодернистское кино, для меня – это новое слово в российском кинематографе».
Чулпан Хаматова, актриса: «Для меня этот фильм был как праздник. Потому что, когда ты участвуешь в том, что тебе самому интересно как артисту, в том, что тебя развивает, предлагает какие-то новые неожиданные вызовы, это всегда праздник. Когда ты доверяешь режиссёру, находишься с ним в сотворчестве, во внутренней гармонии, в ощущении постоянного движения, эксперимента. Тем более, когда это можно сделать в кино, где, в отличие от театра, редко бывает пространство для настоящего поиска и творчества. Но здесь было именно так, и это невероятное счастье».
Юра Борисов, актер: «Мне кажется, этот фильм – какой-то новый способ кинематографической конструкции, потому что там не линейное повествование, и даже не фрагментарное… Оно больше похоже на идею фильма «Интерстеллар», когда все происходит одновременно, просто мозг не сразу может понять это… Глобальное размышление о человечестве и человеке, который живет в нашей стране, о человеке, который жил когда-то и который будет жить».
Влад Огай, художник-постановщик: «Я люблю этот проект, он был в моей биографии одним из самых поразительных. Я как будто долго рос для него и, наконец, дорос и сделал все, что давно хотел сделать. Все то, что мне нравится, и все то, что мне ценно самому рассказать зрителям. Весь фильм соткан из тонких нитей воспоминаний как личных, так и авторских, и режиссерских, и всех остальных участников проекта. Для меня этот фильм, безусловно, о любви, о привязанности. О любви к родителям, к женщине, к мужчине, к семье, к детям. И о том, как все это нанизывается на твою жизнь, которая кажется вроде бы очень простой, но одновременно является совершенно невероятным приключением».
Кирилл Серебренников, режиссер: «Для меня «Петровы в гриппе» – это работа с прекрасным автором, мир которого оказался и моим миром, и, надеюсь, всем нашим тоже. Это работа с прекрасными артистами. Это попытка выразить нашу Родину через эмпатию и рассказать про свое детство, про страхи, про радости, про любовь и ненависть, про ярость и обожание, про одиночество, про мечту… Мне хотелось, чтобы в этом фильме было много чувственности, много любви. Я не собирался снимать это кино, оно как-то само ко мне пришло, поработило, и с большим удовольствием я отдался этому плену. Оно было в достаточно тяжелый момент моей жизни и главной отдушиной, и главной радостью, и может быть даже в чем-то спасительным кругом. Поэтому оно абсолютно искреннее и честное».
